— Разумеется, шэр. — ответил Игорь.
Про себя он подумал, открыта ли еще та вакансия в госпитале. Его кузен Игорь работал там, и не уставал повторять, что место прекрасное. Иногда удается поработать всю ночь! А еще тебе дают белый халат, резиновых перчаток вдоволь, сколько съешь, и, что лучше всего, тебя увашают.
— Это же так… очевидно. — сказал Позолот — Ты делаешь деньги, когда компания катится в тартарары, потом делаешь деньги, снова поднимая ее, можно даже сделать немного денег на ее нормальной работе, потом продаешь ее самому себе, когда она снова рухнет. Да тут одни только права аренды стоят целое состояние. Дай Альфонсу орешков, ладно?
— Двенадцать с половиной процентов! Двенадцать с половиной процентов! — крикнул какаду, возбужденно прыгая на жердочке.
— Ражумеется, шэр — ответил Игорь, доставая из кармана мешочек и осторожно приближаясь к клетке. Клюв у Альфонса был как кусачки.
"А может, лучше заняться работой ветеринара, как мой другой кузен Игорь" — думал Игорь. Отличная традиционная для Игорей сфера деятельности. Жаль только, что поднялась такая шумиха, когда хомячок вырвался из своего колеса и, прежде чем улететь прочь, отгрыз ногу тому парню. Но что поделаешь, это плоды Прогрешша. В работе Игорей важным моментом было уволиться до того, как около дома появится разъяренная толпа. И когда твой босс начинает сам себе рассказывать, как он хорош — это верный признак, что пора сматывать удочки.
— Надежда — проклятие человечества, Игроь — сказал Позолот, закидывая руки за голову.
— Вожможно, шэр — ответил Игорь, пытаясь избежать укусов страшного изогнутого клюва.
— Тигр не надеется поймать свою жертву, а газель не надеется избежать его когтей. Они просто бегут, Игорь. Только скорость имеет значение. Все что они знают — надо бежать. А теперь я должен бежать к этим ребятам в «Таймс», чтобы рассказать всем о нашем прекрасном новом будущем. Выводи карету.
— Ражумеетшя, шэр. Но вначале схожу вожьму новый палец, ешли пожволите.
"Думаю, лучше вернуться в горы — рассудил он, спускаясь в свою каморку в подвале — Там чудовищам, по крайней мере, хватает честности выглядеть как чудовища".
Огни вокруг здания Почтамта ярко освещали ночь. Големы в них не нуждались, а вот землемеры — очень даже. С ними Мокрист заключил неплохую сделку. Ведь боги явили свою волю, в конце-то концов. Для фирмы было очень неплохо поучаствовать в возрождении этого феникса — Почтамта.
В той части здания, что все-таки устояла, подпертая подпорками и закрытая от дождя брезентом, Почтамт — точнее, люди, которые и были Почтамтом — работали всю ночь. По правде говоря, работы на всех не хватало, но они все равно пришли, чтобы сделать все что возможно. Потому что это была особая ночь. Стоило быть здесь, чтобы когда-нибудь потом сказать"…я был там, в ту самую ночь…"
Мокрист знал, что ему необходимо поспать, но ему тоже надо было быть здесь, он был бодр и буквально искрился новыми идеями. Это было… потрясающе. Все слушались его, делали, что он скажет, суетились вокруг, как будто он был настоящим их лидером, а не жуликом и мошенником.
А еще были письма. О, эти письма разрывали сердце. Приходило все больше и больше адресованных ему конвертов. Новости быстро распространялись по городу. Они же были в газете напечатаны! Боги прислушивались к этому человеку!
…мы доставим почту самим богам…
Он был человеком в золотом костюме и шляпе с крылышками. Они вообразили что жулик и вправду посланец богов, поэтому громоздили на его обуглившемся столе все свои страхи и надежды… пунктуация хромала, да, и кляксы бесплатных чернил Почтамта были в спешке щедро разбрызганы по всем посланиям.
— Они думают, ты ангел — сказала мисс Добросерд, которая сидела с другой стороны его стола и помогала сортировать жалостливые письма. Каждые полчаса мистер Помпа приносил новую порцию.
— Ну, вообще-то нет — резко ответил Мокрист.
— Ты говоришь с богами, и боги слушают тебя — с улыбкой возразила мисс Добросерд. — Они сказали тебе, где лежит сокровище. Это как раз то, что я называю религией. Кстати, а как ты узнал, что деньги закопаны именно там?
— Ты не веришь в богов?
— Конечно, нет. По крайней мере, пока такие люди как Взяткер Позолот ходят по земле. Все что здесь есть — это мы. А деньги…?
— Я не могу сказать.
— Ты читал эти письма? — спросила мисс Добросерд — Больные дети, умирающие жены…
— Некоторые просто хотят денег — быстро сказал Мокрист, как будто это могло сделать ситуацию приятнее.
— И чья это вина, Ловкач? Ты человек, который может выпросить у богов кучу бабок!
— Ну и что мне делать со всеми этими… молитвами?
— Доставь их, конечно. Что же еще. Ты ведь вестник богов. А на письмах есть марки. Некоторые просто все залеплены! Это твоя работа. Отнеси их в храмы. Ты же обещал сделать это!
— Да никогда я…
— Ты обещал, когда продал им марки!
Мокрист чуть не упал со стула. Она ударила этой фразой, как кулаком.
— И это дало им надежду — тише добавила она.
— Фальшивую надежду — сказал Мокрист, пытаясь сесть прямо.
— На этот раз, может и нет — возразила мисс Добросерд — собственно, в этом суть надежды.
Она взяла в руки покореженные остатки коробочки Агхаммарада.
— Он нес сообщение сквозь Время. А для тебя, ты думаешь, это слишком трудно?
— Мистер Губвиг?
Голос донесся из главного зала, и тут же общий шум затих, осел, как плохое тесто.
Мокрист подошел к тому месту, где раньше была стена. Теперь, стоя на похрустывающих обожженных досках паркета, он мог смотреть прямо в зал. Часть его разума подумала: "Здесь надо будет установить большое панорамное окно. Этот вид слишком впечатляет, чтобы описывать его словами".